Ковш, О.А. Функционирование частиц при выражении недоверия в болгарском диалоге / О.А. Ковш // Studia Slavica Savariensia. — Szombathely, 2008. – С. 143–154.
В последние десятилетия особой популярностью пользуются работы по лингвопрагматике, описывающие особенности речевого поведения говорящих субъектов, их эмоциональную сферу, коммуникативно-психологические установки и под. Если ранее авторы ограничивались упоминанием о кооперативной либо конфронтативной линии поведения собеседников в диалоге [Дейк 1989, Жельвис 1990 и др.], то сейчас активно и углубленно разрабатывают конкретные речевые акты и общеречевые модальности [Вежбицкая 1996, Иссерс 2008, Дементьев 2006, Задворная 2000 и др.]. Особенно ценно, что в этой связи предпринимаются попытки обусловить процесс общения особенностями национального менталитета и выявить характерные для того или иного народа коммуникативные типы личности – «человек лгущий» [Шаховский 2005], «человек неискренний» [Плотникова 2000], «человек шутящий» [Шейгал, Мироненко 2005] и др.
На материале болгарского языка эта проблематика разработана очень слабо – существуют только первые и фрагментарные попытки в данном направлении [Димитрова 2001, Ницолова 1984 и др.]. Несмотря на это, появляется все больше психологических работ – «Българска народопсихология» М. Семова, «Българският характер» Т. Дякова и др. – которые могут послужить основой для некоторых лингвистических гипотез.
Так, на страницах подобного рода изданий авторы неоднократно подчеркивают, что болгары – недоверчивый народ, а недоверие – одна из доминирующих черт характера, сформировавшаяся под воздействием сложных исторических условий, ср.: «Недоверчивостта се счита за традиционна българска характеристика и съвсем очевидно е, че тя е обвързана със системата от качества и недостатъци, защото в определена степен е тяхно следствие. Разбира се, в пряка причинна връзка е със затвореността ни, моделирана от сложното и тежкото историческо развитие, и с нихилизма ни, който, отричайки всичко и всички, усилва взаимното недоверие» [Дяков 2001: 229, 231]. Позволяют ли данные языкового материала утверждать подобное и говорить о доверии/недоверии как о самостоятельной коммуникативной категории?
Болгарский язык действительно располагает богатым арсеналом вербальных средств выражения недоверия, причем некоторые из них довольно специфичны и не встречаются в других славянских языках. Отметим основные средства выражения недоверия: лексические средства (неистина; лъжа; измислици; не вярвам; съмнявам се; ще имаш да вземаш и др.); морфологические средства: формы пересказывания, частицы (ами, едва ли, уж и др.), междометия (дрън-дрън, мда, хъм, ц-ц-ц и др.); синтаксические средства: реплики-повторы, риторические вопросы (Живо ли е магарето, което се обеси миналата година? Котка оцет пие ли? Може ли крушата да роди ябълки? Ти луд ли си или да? и др.). Специфическими при этом являются: формы пересказывательного наклонения; некоторые риторические вопросы; сочетание абсурдного риторического вопроса (Плава ли параход? През окото ми кораб минава ли? и др.) с иллюстративным жестом (правый указательный палец говорящего размещается в правом углу правого глаза и оттягивает вниз веко). Полагаем, что разветвленная система средств выражения недоверия является достаточным аргументом для выделения его в самостоятельную категорию.
В правильности и необходимости оформления недоверия в самостоятельную коммуникативную категорию убеждают выводы, к которым приходят исследователи, работающие в смежных для лингвистики науках, а именно: а) доверительные отношения базируются на соблюдении нравственных норм и взаимных добровольных обязательств; б) доверие и недоверие имеют две формы проявления: внутреннюю, субъективное психическое состояние, и внешнюю, проявленное субъективное отношение, которое в дальнейшем детерминирует конкретные акты общения, стратегии и тактики его участников; в) доверие и недоверие имеют формально-динамические характеристики и компонентную структуру; г) доверие и недоверие как детерминирующие факторы поведения обладают следующими свойствами: отсутствие специфической потребности, мотива или цели, фоновый характер для других отношений и их детерминация, наличие потенциала предвидения; д) доверие и недоверие коррелируют с определенными этапами коммуникативного взаимодействия, вследствие чего выступают индикаторами психологической дистанции между участниками коммуникации; е) доверие и недоверие тесно связаны с личностными и статусно-ролевыми особенностями коммуникантов [Антоненко 2003, Скрипкина 2000, Янчев 1986 и др.].
[pagebreak]
Как коммуникативная категория недоверие тесным образом переплетается с иными аспектами межличностной коммуникации – истинностью и искренностью информации, коммуникативными неудачами, конфликтами, лингвистической демагогией и др. При этом недоверие, как правило, сопровождается дополнительными прагматическими значениями, такими как несогласие, недоумение, удивление и др. Связь этих коммуникативных значений четко прослеживается при анализе неавтономных (контекстуальных) средств выражения недоверия, какими, например, являются частицы.
Если следовать М. Врине, то в болгарском языкознании термин «частица» употребляется в двух смыслах. В широком смысле частицы обозначают все неизменяемые слова; в узком смысле частицами являются только те лексемы, которые выражают эмоциональное отношение говорящего к происходящему [Врина 1999: 7]. Последние как раз и станут объектом нашего внимания.
В целом частицы являются сложным объектом для анализа, так как они полифункциональны и их реальные характеристики можно выявить только в контексте с учетом просодики высказывания. Но вместе с тем это значимые лексемы, так как «…несут на себе весь максимум коммуникативного (в отличие от номинативного) пласта высказывания. Они передают отношение к ситуации, отношение элементов текста друг к другу, отношения говорящих и отношение говорящего к той системе “общего фонда знаний”, которая объединяет адресанта и адресата» [Николаева 1985: 14]. Из этого определения следует, что частицы как нельзя лучше подходят для выражения недоверия, которое является ярко выраженной коммуникативной категорией, передающей отношение говорящего к ситуации и к собеседнику.
Группа частиц со значением недоверия в болгарском языке представлена: 1) эмоционально-экспрессивными (ами, да бе, да-да, де-де и др.), 2) побудительными (баста, стига, айде/хайде, хайде бе, хайде де, хайде пък сега, дано и др.), 3) вопросительными (ли, нали, дали, нима; реже – зер, мигар и др.), 4) конклюзивными (божем, май, едва ли и др.) и 5) дубитативными частицами (едва ли, надали, уж и др.)[1].
Частица АМИ – это один из основных маркеров выражения недоверия в болгарском языке, несмотря на то что круг обозначаемых ею коммуникативных смыслов очень широк: от подтверждения и согласия до возражения и иронии. В диалоге мы выделили следующие позиционные особенности выражения недоверия с помощью данной частицы:
а) автономное функционирование. В этом случае частица ами занимает позицию отдельной реплики и направлена на продление речевого хода собеседника:
– А за какво се разказва вътре? (‘А о чем рассказывается там?’)
– За небето, за морето, за рибаря и за златната рибка – каза Филип. (‘О небе, море, о рыбаке и золотой рыбке, – сказал Филипп’)
– Ами! – рече недоверчиво момчето. (‘Да ну! – произнес недоверчиво мальчик’)
– Честна дума – каза Филип (‘Честное слово, – сказал Филипп’) (Е. Манов. Бягството на Галатея).
б) автономное дублетное функционирование. При удвоении частицы ами происходит трансформация восклицательной интонации в повествовательную. Структурная избыточность сопровождается активизацией таких эмоциональных реакций, как усталость, несогласие, возражение и под.:
Той. …И какво друго чухте за мене? (‘Он. …И что еще вы слышали обо мне?’)
Тя. А нищо особено. (‘Она. А ничего особенного’)
Той (недоверчиво). Ами, ами…(‘Он (недоверчиво). Ну-ну…) (М. Величков. Два начина да се ядат сладки).
в) комбинированное функционирование: в ответной реплике комбинируются различные средства выражения недоверия. В этом случае частица ами употребляется в ответных репликах с лексическим повтором или репликах, оформленных как вопросительное условное высказывание и выражающих опасение говорящего за истинность сообщаемой ему информации:
– …Със сол ги посипвайте тези ненаситни пиявици и всичко е наред. (‘Посыпайте их солью, этих ненасытных пиявок, и все будет в порядке’)
– Ами, наред? – недоверчиво го гледаха те. – Мамиш ни ти (‘Да, в порядке? – недоверчиво смотрели они на него. – Обманываешь ты нас’) (Б. Глогински. Червената сол).
А также:
– Нито съм го видяла, нито искам да го видя! (‘Не видела его и не хочу видеть!’)
– Ами ако ме лъжеш? (‘А если ты мне врешь?’) (К. Петканов. Сух залък).
Сложные частицы с элементом ДА являются индикатором мнимого согласия и, как правило, используются для выражения недоверия. В этом случае частица да является структурным ядром сложной частицы и обязательно сопровождается усилительными частицами или удваивается – да-да; да бе; да бе, да и др. Например:
Генералшата. Тя не иска той да остава там, ако се случи нещо с нея. (‘Генеральша. Она не хочет, чтобы он оставался там, если с ней что-то случится’)
Графа (недоверчиво). Да бе, да! (‘Граф (недоверчиво). Да уж, конечно!’) (П. Дойнов. Жана и Александър).
Основная коммуникативная функция частицы СТИГА – императивная и связана с прекращением действия. При выражении недоверия эта частица, как правило, употребляется с лексемами со значением лжи, недоверия или дополнительными высказываниями с тем же значением:
[pagebreak]
Иван Маминколев (опитва се отново да ги заинтригува). Мен са ми разправяли, че като се родил, не съм изплакал, а съм се разсмял… (‘Иван Маминколев (пытается снова их заинтриговать). Мне рассказывали, что когда я родился, то не расплакался, а рассмеялся…’)
Елвис Пресли. А стига бе! Това е невъзможно! (‘Элвис Пресли. Да будет тебе! Это невозможно’) (Хр. Карастоянов. Адът – втората пресечка вляво).
Функционально близка к только что рассмотренной частице частица АЙДЕ/ХАЙДЕ. Она направлена на побуждение собеседника к совершению какого-либо действия. Одно из значений этой частицы связано с выражением снисходительного недоверия, с призывом не лгать и соблюдать правила коммуникации. Анализ болгарских текстов позволил нам выявить следующие позиционно-смысловые типы выражения недоверия с помощью этой частицы:
а) автономное дублетное функционирование. Дублирование частицы хайде, как правило, сопровождается призывом не лгать (с помощью глаголов или предложно-именной группы) или содержит аргументацию недоверчивой позиции говорящего в последующем высказывании. Например:
– Ами той е ходил някъде да търси телето си, па доде да пита и мене не съм ли го видяла. И тоя час си замина. Нали и теб пита? Нема пък толкова… (‘Ну, он ходил где-то, искал своего теленка и пришел меня спросить, не видела ли я его. И сразу ушел. Ведь он и тебя спрашивал? Не надо так…’)
– Хайде, хайде, не се отдумвай: аз знам, токо… (‘Ладно-ладно, не оправдывайся: я знаю, только…’) (Т. Влайков. Дядовата Славчова унука).
б) комбинированное функционирование может осуществляться за счет усилительных частиц бе и де. Например:
Това тука е завод, дето го нямало на Балканския полуостров. (‘Вот здесь завод, равного которому нет на Балканском полуострове’)
– Хайде бе! (‘Да уж!’)
– Ако не вярваш, питай баща. (‘Если не веришь, спроси отца’) (Д. Василев. Мълчание с приятели).
Или:
Сусо. Остави го…, той не иска ни хляб, ни вода. (‘Сусо. Оставь его…, он не хочет ни хлеба, ни воды’)
Ангел. Ракия иска. (‘Ангел. Ракии хочет’)
Исай. Хайде де! (‘Исай. Да ну!’)
Ангел. Истина ти казвам! (‘Ангел. Правду тебе говорю!’) (Й. Радичков. Януари).
М. Врина видит разницу частиц бе и де в том, что частица бе в первую очередь направлена на выражение и усиление эмоциональной реакции говорящего, в то время как де указывает на желание говорящего сблизиться с собеседником, устранить дистанцию межу ними или хотя бы сократить ее, независимо от того, какой эмоцией это желание вызвано [Врина 1999: 142]. Разница, видимо, имеет место и при сочетании этих частиц с частицей хайде: хайде де выражает удивление в целом, а хайде бе выражает удивление, вызванное недоверием говорящего к информации собеседника [Врина 1999: 157]. На наш взгляд, оба варианта этой сложной частицы способны передавать наряду с удивлением и недоверие, о чем свидетельствует следующий фрагмент диалога:
[pagebreak]
– Дядо Силвестър се кани под съд да те дава! (‘Дед Сильвестр собирается под суд тебя отдать!’)
– Хайде де! – полунедоверчиво, полуизненадано го изгледа Антон, защото отлично знаеше кой е дядо Силвестър (‘Да ну! – полунедоверчиво, полуудивленно посмотрел на него Антон, потому что отлично знал, кто такой дед Сильвестр’) (Б. Глогински. Сини минзухари).
Кроме этого, частица хайде при выражении недоверия может функционировать в составе сложного комплекса частиц, как, например, хайде пък сега:
Майката. Моля Ви! Това е Тайникът! (пауза.) Още никой не го е отварял. (‘Мать. Прошу Вас! Это Тайник! (пауза.) Еще никто его не открывал’)
Втори посетител (недоверчиво). Хайде пък сега (‘Второй посетитель (недоверчиво). Да ну?’) (П. Дойнов. Къщата на Иван).
Частица ДАНО главным образом используется для обозначения желаний говорящего (так же, как и частицы да, нека да). При выражении недоверия частица дано автономно оформляет ответную реплику и в этом случае обозначает недоверие наряду с надеждой на осуществление чего-то очень маловероятного, допущение или снисхождение говорящего к неистинным словам собеседника:
– …Хиляди хора ще ни се притекат на помощ. (‘Тысячи людей придут нам на помощь’)
– Дано! – вдигна ръце недоверчиво (‘Хорошо бы! – поднял недоверчиво руки Хосе’) (Л. Пеевски. Очите на професор Самберг).
Частица дано в этом значении может выступать в составе целого высказывания – дано да е така:
– Дано да е така! Аз искам да ти вярвам, макар че на жените по принцип не трябва да се вярва кой знае колко! (‘Пусть будет так! Я хочу тебе верить, несмотря на то, что женщинам, в принципе, нельзя верить…!’) (А. Гуляшки. Скитникът броди по света).
Группу часто используемых вопросительных частиц в болгарском языке образуют частицы ли, нали, дали, нима. Все эти частицы могут употребляться с целью выражения недоверия (или недоверчивого предположения) в диалоге, но при этом не являться его специализированными маркерами.
Частица ЛИ – обязательный компонент общевопросительных высказываний в болгарском языке. Семантику этой частицы «…можно трактовать как указание на интерес, любопытство у спрашивающего относительно истинности утверждаемого в эпифоре (реме) вопроса» [Котова, Янакиев 2001: 674–675]. В качестве наиболее характерных случаев ее употребления при выражении недоверия можно отметить:
1) функционирование частицы ли в общих вопросах в постпозиции к лексемам со значением несоответствия действительности:
– Сериозно ли говориш? – прекъсна го Яков… – Не приказваш ли измислици? (‘Ты серьезно говоришь? – прервал его Яков… – Не рассказываешь ли ты сказки?’) (А. Гуляшки. Яков и дявола).
2) употребление частицы ли в сочетании с местоименным наречием така и модальными наречиями со значением логического уточнения наистина, сигурно при переспросе – така ли, сигурно ли, наистина ли и др.:
– …И изобщо не е кралски пудел! (‘…И вообще это не королевский пудель!’)
– Така ли? – усъмнил се полицаят. (‘Так ли? – усомнился полицейский’)(Хр. Карастоянов. Търси се куче. Порода кралски пудел).
3) в вопросительных эхо-повторах :
– Болен съм – казах му, сякаш ми бе нужно да се оправдая пред него. (‘Я болен, – сказал я ему, словно мне было нужно оправдаться перед ним’)
– Болен ли? – усмихна се безчувствено. – Я не се преструвай! – и притвори врата (‘Болен? – усмехнулся он бесчувственно. – Да не притворяйся! – и прикрыл дверь’) (Д. Василев. Аз и непознатия).
Частица НАЛИ употребляется в общих вопросах, акцентирующих ожидание положительного ответа. При выражении недоверия частица нали может функционировать как начальный и конечный элемент высказывания. Начиная высказывание с частицы нали, говорящий отсылает собеседника к предыдущему контексту их взаимодействия, используя реплики собеседника для аргументации своего недоверчивого (и нередко иронического) отношения к нему:
– Но аз не съм искал. Моля ти се, разбери! (‘Но я не хотел. Прошу тебя, пойми!’)
– Нали преди малко сам призна, че такива са били намеренията ти! (‘Разве ты недавно не признался, что у тебя были такие намерения!’) (И. Мартинов. Портрет от натура).
В конце высказывания частица нали функционирует автономно и выражает предположение, спровоцированное недоверием говорящего к собеседнику или его словам:
– Ще търсим Снежния човек Йети. (‘Мы будем искать Снежного человека Йети’)
– Бъзикаш се, нали? (‘Ты шутишь, да?’) (Д. Вълев. Седем дни).
О недоверии можно говорить и тогда, когда при помощи частицы нали говорящий не апеллирует к словам собеседника, а вводит чужое или общепринятое мнение. О таком функционировании частицы нали упоминает И. Илиев и определяет ответное высказывание с ее участием следующей формулой: «высказывание, выражающее общее мнение, сопровождаемое интонацией недоверия + высказывание в повелительном наклонении» [Илиев 1986: 33–34]:
Той ме прегледа и ме попита кой зъб ме боли. Аз се заинатих и не му казах. – Нали си лекар – познай сам! (‘Он меня осмотрел и спросил, какой зуб у меня болит. Я заупрямился и не сказал ему. – Ты ведь врач – сам узнай!’) (Е. Пелин; цит по: Илиев 1986: 34).
Частица НИМА в болгарском языке оформляет вопросы, акцентирующие ожидание отрицательного ответа. При выражении недоверия частица нима направлена на уточнение информации и сопровождается лексемами со значением неуверенности, предположения или несоответствия действительности:
– Това беше един от слугите на Владетеля на Хаоса. Преследваше ме от доста време… (‘Это был один из слуг Властителя Хаоса. Он преследовал меня уже давно…’)
– Владетелят на Хаоса?! Но това е само легенда, приказка за малки деца. Нима има истина във всичко това? (‘Властитель Хаоса?! Но это только легенда, сказка для маленьких детей. Неужели все это правда?’) (Н. Чалъков. Железният скиптър).
Это же можно отметить и относительно частицы ДАЛИ, которая в болгарском языке никогда не используется в чисто информативных высказываниях [Савова 1988: 28].
Частица нима может функционировать и как отдельная реплика. В таком случае она требует от собеседника, «…чтобы тот повторил уже высказанные им утверждения, показавшиеся почему-то информатору неистинными» [Котова, Янакиев 2001: 769]:
– Той е много доволен от тебе. (‘Он очень доволен тобой’)
– Нима?! (‘Да ну?!’)
Частицы МИГАР и ЗЕР являются народно-разговорными эквивалентами частицы нима. Используя их, говорящий ожидает подтверждения неистинности, ложности информации, содержащейся в вопросе:
Сусо. И налей още една греяна за моя човек там, на масата. (‘Сусо. И налей еще одну подогретую для моего человека там, за столом’)
Ангел. Мигар клюводървец пие ракия, Исусе! (‘Ангел. Разве дятел пьет ракию, Исусе!’) (Й. Радичков. Януари).
Или:
– Зер може такава голяма гемия без мотор? (‘Разве может такая большая лодка без мотора?’)
– И на мен не ми се вярва! – каза неуверено капитанът. (‘И мне не верится! – сказал неуверенно капитан’) (П. Вежинов. Далече от брегове).
Вопросы с частицами нима, мигар и зер – это вопросы, которые вызваны несовпадением пресуппозиций говорящего и новой информации, предлагаемой собеседником.
Конклюзивные (божем, май, едва ли и др.) и дубитативные (едва ли, надали, уж и др.) частицы в традиционной типологии – это частицы, которые выражают отношение говорящего к достоверности сообщаемого. Они «…употребляются в языке, когда необходимо сказать, что известные факты, о которых сообщается, принимаются как сомнительные, ненадежные или несовместимые с действительностью» [Чолакова 1958: 68]. К. Чолакова разделила эту группу частиц на «частицы, которые служат для выражения неуверенности» (т.е. конклюзивные частицы, по И. Куцарову), и «частицы, с помощью которых выражается несовместимость с действительностью» (т.е. дубитативные частицы, по И. Куцарову) [Чолакова 1958: 69]. Таким образом, первые из них связаны с выражением неуверенности и предположения. Они используются в репликах со значением недоверия при неуверенной интерпретации речевых действий собеседника или для смягчения коммуникативной позиции недоверия:
Рогов. И още нещо, не само аз си вярвам, но и други ми повярваха. (‘Рогов. И еще кое-что, не только я себе верю, но и другие мне поверили’)
Калев. Май ми се подиграваш… (‘Калев. Видно, разыгрываешь ты меня…’) (Г. Михалков. Игра на просяци).
Отдельное место в этой группе занимает частица ДА, которая, в отличие от рассмотренных выше сложных частиц с да, употребляется в вопросительных высказываниях и выражает предположение. Она начинает собой высказывание и, как правило, вводит отрицательную пропозицию с глаголами истинностной оценки, направленную на выяснение истинных речевых действий собеседника:
– Капитане, имате ли тук някъде в лодката скрито оръжие? (‘Капитан, есть ли здесь в лодке где-нибудь спрятанное оружие?’)
– Нямам – каза мрачно капитанът. (‘Нет, – сказал мрачно капитан’)
– Да не лъжеш? (‘Не врешь?’) (П. Вежинов. Далече от брегове).
Пожалуй, единственная сложная частица с да со значением недоверчивого предположения – ДА НЕ БИ ДА: Да не би да е измама? Да не би да се шегуваш с мен? Да не би да има някаква грешка? и др.
Заметим, что не все высказывания с этими частицами служат выражению недоверия. Так, например, в следующиx случаях говорящий просто не обладает полным знанием и строит предположение относительно каких-то особенностей собеседника на основании имеющихся у него фактов:
– Извинете – каза председателят. – Вие на два-три пъти произнесохте латински думички. Да не би да сте филолог? (‘Извините, – сказал председатель. – Вы два-три раза произнесли латинские словечки. Вы случайно не филолог?’) (Е. Манов. Трогателна екзекуция).
Наибольший интерес для нас представляют дубитативные частицы, поскольку именно они прямо выражают недоверие говорящего к словам собеседника. В отличие от аналогичных конклюзивных (например, надали, едва ли, «…которые употребляются в значении «кой знае дали» [Чолакова 1958: 69]), они функционируют только в реактивных репликах:
– Е да, но Тильо хабер си няма от тази работа!… (‘Да, но Тильо понятия не имеет об этом!’)
– Едва ли! – насмешливо отговори Вълков. – А кой им носеше храна?! (‘Навряд ли! – насмешливо ответил Волков. – А кто им носил еду?’) (Х. Русев. По стръмнините).
Частица УЖ (расширенные народные варианты – ужка, ужким) имеет свои особенности при выражении недоверия. Она используется преимущественно при передаче чужих слов (в прямой и косвенной речи) и может употребляться с изъявительными и пересказывательными глагольными формами. Например:
– За новия завод споменах – усмихна се студено Ставри. – Дето уж чехите ще го правят! (‘О новом заводе вспомнил, – усмехнулся холодно Ставрий. – Который якобы чехи будут строить!’)
– Защо «уж» – учуди се Ангелари… – Няма никакво «уж» – каза той. – Тая заран Министерския съвет е одобрил договора и от днешна дата той е вече в сила, тече! (‘Почему «якобы», – удивился Ангеларий… – Нет никакого «якобы». Этим утром Совет министров одобрил договор, и с сегодняшнего дня он уже в силе, работает!’ ) (А. Гуляшки. Домът с махагоново стълбище).
Частица уж приобретает различное оформление в диалогической реплике при передаче чужой речи:
а) функционирует в инициальной или ответной реплике диалога как ядерный маркер выражения недоверия:
Добринов. …Взема ли той уроците при композитора? Занимава ли се редовно? (‘Добринов. …Берет ли он уроки у композитора? Занимается регулярно?’)
Катя. Уж ходи. (‘Катя. Говорит, что ходит’)
Добринов. Как така «уж»? Как така «уж»? Нали симфонии ще пише… (‘Добринов. Что значит «говорит»? Что значит «говорит»? Он же симфонии будет писать…’) (О. Василев. Заровено слънце).
б) функционирует в реплике-повторе:
– Ех, невясто Черньовице, кравата ни нали е ритлива, а пък невястата е още аджемия, та не може. Ще се научи и тя. (‘Эх, Черновица, корова наша ведь брыкливая, а невеста еще неопытная, не может. Но научится и она’)
– Уж аджемия, уж ще се научи, па токо всичко на твоя гръб пак се трупа. Нали те гледам. Добра отмяна имаш (‘Вроде, и неопытная, и научится, только на тебя все взваливает. Ведь я присматриваю за тобой. Хороша у тебя смена’) (Т. Влайков. Стрина Венковица и снаха ú).
в) высказывание с частицей уж дополняется еще одним высказыванием со значением недоверия, в котором говорящий раскрывает смысл своего первого высказывания, прямо или косвенно отрицая его пропозицию:
Румен. Кой беше? (‘Румен. Кто это был?’)
Дени. Търсят те уж за някакъв спешен случай. А бог знае за каква драскотина ще те безпокоят (‘Дени. Тебя ищут для какого-то срочного дела. А на самом деле Бог знает, из-за какой мелочи тебя беспокоят’) (Б. Балабанов. Зрелостен изпит).
Таким образом, разветвленная система средств выражения недоверия позволяет оформить его в самостоятельную коммуникативную категорию, которая находится в тесной взаимосвязи с другими явлениями межличностной коммуникации. Связь прагматических значений (недоверия и недоумения, недоверия и удивления, недоверия и несогласия, недоверия и возражения и т.д.) четко прослеживается при анализе неавтономных, неспециализированных средств выражения недоверия, какими являются частицы. Последние приобретают значение недоверия только при наличии дополнительных средств (просодических, лексических, грамматических и др.) и определенного контекста. Группа частиц со значением недоверия в болгарском языке представлена: 1) эмоционально-экспрессивными (ами, да бе, да-да, де-де и др.), 2) побудительными (баста, стига, айде/хайде, хайде бе, хайде де, хайде пък сега, дано и др.), 3) вопросительными (ли, нали, дали, нима; реже – зер, мигар и др.), 4) конклюзивными (божем, май, едва ли и др.) и 5) дубитативными частицами (едва ли, надали, уж и др.).
Литература
Антоненко И.В. 2003 – Социально-психологическое содержание феномена доверия // Социальный психолог. 2003. № 1. С. 26–35.
Вежбицкая А. 1996 – Язык, культура, познание. Москва, 1996.
Врина М. 1999 – Експресивните частици в българския език. Велико Търново, 1999.
Дейк Т.А. ван. 1989 – Язык, познание, коммуникация. Москва, 1989.
Дементьев В.В. 2006 – Непрямая коммуникация. Москва, 2006.
Димитрова Ст. (ред.) 2001 – Прагматика на текста. София, 2001.
Дяков Т. 2001 – Българският характер. Cофия, 2001.
Жельвис В.И. 1990 – Эмотивный аспект речи: Психолингвистическая интерпретация речевого воздействия. Ярославль, 1990.
Задворная Е.Г. 2000 – Субъект высказывания и дискурса: человек говорящий и человек мыслящий. Минск, 2000.
Илиев И. 1986 – Синтактико-семантична и структурна характеристика на лексемата «нали» // Български език. 1986. Год. XXXVI, кн. 1. С. 32–36.
Иссерс О.С. 2008 – Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. Москва, 2008.
Котова Н., Янакиев М. 2001 – Грамматика болгарского языка для владеющих русским языком. Москва, 2001.
Куцаров И. 1997 – Лекции по българска морфология. Пловдив, 1997.
Николаева Т.М. 1985 – Функции частиц в высказывании (на материале славянских языков). Москва, 1985.
Ницолова Р. 1984 – Прагматичен аспект на изречението в български книжовен език. София, 1984.
Плотникова С.Н. 2000 – Лингвистические аспекты выражения неискренности в английском языке. Москва, 2000.
Савова Д. 1988 – За употребата на някои въпросителни частици в сърбохърватския и българския език // Съпоставително езикознание. 1988. Год. XIII, N 1. С. 25–30.
Семов М. 2001 – Българска народопсихология. Размисли върху това какви сме били и какви сме днес. София, 2001.
Скрипкина Т.П. 2000 – Психология доверия. Москва, 2000.
Чолакова Кр .1958 – Частиците в съвременния български книжовен език. София,1958.
Шаховский В.И. 2005 – Ложь (вранье) как речевой жанр (к теории жанрообразующих признаков) // Жанры речи – 4. 2005. С.218–241.
Шейгал Е.И., Мироненко М.В. 2005 – Шут и шутник: профессия или хобби // Жанры речи – 4. 2005. С. 385–399.
Янчев Я. 1968 – Доверието като етическа категория. София, 1968.
[1] При составлении этой группы мы воспользовались общей классификацией частиц, предложенной И. Куцаровым [Куцаров 1997: 76–77].